Евгений Гришковец о фильме "Высоцкий. Спасибо, что живой":
Здравствуйте!
Вчера вечером с компанией друзей посмотрел фильм «Высоцкий». Зачем я это сделал? Вчера и сегодня задаю себе этот вопрос. Зачем я пошёл в кинотеатр смотреть эту картину. Чем я руководствовался? Если отвечать на эти вопросы предельно честно, то становится стыдно!
Действительно, чего ради можно пойти смотреть этот фильм? Его можно пойти смотреть, движимым только и исключительно любопытством: похож ли будет кино-Высоцкий на того, которого мы знаем и любим, или непохож, сильно похож или не очень, насколько технически точно изготовили маску и грим любимого поэта и певца, как эта маска и грим шевелятся, кто под этой маской и этим гримом… Вот, набор поводов посмотреть это, с позволения сказать, художественное произведение. Любопытство и не более! Именно на это, самое элементарное и даже пошлое любопытство и была рассчитана вся рекламная компания этого фильма. А это любопытство постыдно, потому что из любопытства смотреть художественное произведение стыдно само по себе. А ещё постыднее воспылать любопытством к такому явно грубому прикосновению к поэту и певцу, значение которого для нашей культуры невозможно переоценить. И вот я, движимый именно этим любопытством, да ещё и за компанию, взял да и посмотрел этот фильм. Зачем я это сделал?!!! Корю себя за это, не переставая.Вчера вечером с компанией друзей посмотрел фильм «Высоцкий». Зачем я это сделал? Вчера и сегодня задаю себе этот вопрос. Зачем я пошёл в кинотеатр смотреть эту картину. Чем я руководствовался? Если отвечать на эти вопросы предельно честно, то становится стыдно!
И если вы собрались посмотреть этот фильм, пожалуйста, проанализируйте мотивы и причины своего желания. В случае, если вы обнаружите в себе то самое любопытство, о котором я писал выше, найдите в себе силы с ним справиться и не ходить в кинотеатр. В противном случае вам будет также стыдно, как и мне теперь… Эти слова я адресую тем, для кого Высоцкий давно или всю жизнь является крупным поэтом, любимым артистом и просто неотъемлемой частью жизни, детства, юности…
Тем же, кто молод, кто знает о Высоцком понаслышке или вообще ничего не знает, этот фильм тем более смотреть не стоит, поскольку из него ничего нельзя понять… Главное, из этого фильма совершенно нельзя понять о человеке и поэте какого уровня идёт речь. Вы просто увидите довольно скучную и невнятную историю про несимпатичного человека с очень странным лицом, а точнее, со странной головой, которая насажена на чужое туловище. Человек этот в данной истории не совершает никаких поступков, ничего хорошего, умного и выразительного не говорит, но, при этом, все вокруг него бегают, всем своим видом показывают, что любят его, о нём заботятся или его, почему-то, опасаются. Вся суета вокруг этого человека никаким образом в фильме не объясняется. Люди его круга, то есть, некие его друзья, товарищи или коллеги, всё люди лживые, мелкие, бездарные и явно живущие за счёт главного героя. Главный враг этого героя – представитель неких спецслужб, человек сильный, не лишённый благородства, и даже способный на поступок. Да и если разобраться, только он поступок-то и совершает… А главный герой, помимо того, что наркоман, так он ещё и ведёт себя крайне непрофессионально. То есть, он прилетает, приезжает играть концерт, на который проданы билеты, но фактически этот концерт не исполняет. И только в самом конце фильма (если мы иностранцы или не знающие Высоцкого как поэта люди) узнаём, что герой не чужд поэзии, потому что он берёт ручку и пишет стихотворение на разорванной пачке сигарет.
Действие фильма происходит в чудесной стране. Всё очень чисто, все хорошо одеты, нарисованная Москва практически без автомобилей. Все машины чистенькие, блестящие. Предметы в кадре достоверно той эпохи, даже кроссовки Адидас те самые, какие завезли в СССР к Олимпиаде-80. Но всё такое чистенькое, новее нового. Любо-дорого посмотреть. Узбекистан снят в фильме так, что туда срочно хочется купить путёвку: дороги шикарные, гостиница роскошная. Совершенно непонятно, почему в такой прекрасной обстановке герой предстаёт, как трагическая фигура.
Я прекрасно помню то жаркое лето восьмидесятого года. Я помню Москву, я помню много-много подробностей, я помню каким страшным громом прозвучала в стране весть о смерти Высоцкого. Свои тринадцать лет помню. И даже для меня, для мальчишки это была огромная утрата и беда. Я всё помню. Подробно. Помню страну… И для меня этот фильм – это просто двухчасовой жуткий сюжет для передачи «Большая разница», причём, с участием Ивана Урганта.
Тем, кому когда-то понравился фильм «Бумер» и кто возлагал надежды на дальнейшие работы режиссёра Буслова, фильм «Высоцкий» смотреть тем более нельзя. Страшно видеть то, что могут сделать с талантливым человеком разные соблазны и отсутствие воли.
А если кто-то интересуется разнообразными кинотехнологиями, то этот фильм также не стоит смотреть, поскольку многочисленные технологии и технические возможности применены в этом фильме, хоть и в большом количестве, но абсолютно бессмысленно и неуместно. Глупо применены. Применены исключительно с целью каким-то образом прикрыть бессмыслицу крайне безответственного замысла создателей этой картины.
Сами те технологии, которые применены в этом фильме, перпендикулярны и неприменимы к образу Высоцкого. Он-то выходил с гитарой , которая часто не строила, к микрофону и возникало то чудо, которое невозможно проанализировать. Возникала сила и мощь, которая пробивалась даже сквозь шипучие десятые перезаписи плохих советских магнитофонных лент. А когда его записывали с оркестром, для того, чтобы выпустить немногочисленные пластинки, сам тот оркестр, духовые и ударные, были чем-то мешающим и диссонирующим его интонациям и смыслам.
Так что самое лучшее, что вы можете сделать, зная Высоцкого и любя его, или не зная его вовсе – это не ходить и не смотреть этот фильм, не тратить своего времени и душевных сил, не поддаваться постыдному любопытству, чтобы не гневаться потом на увиденное или уж, тем более, чтобы не стыдиться, как я стыжусь сегодня.
А ещё не надо отдавать честно заработанные деньги тем, кто делает такое кино. Эти люди не должны заниматься кинематографом. И без того наша культура переживает отчаянные времена, так ещё такие люди наносят удар и по культурному наследию, которым Высоцкий безусловно является…
Ваш Гришковец.
Да... Я и не собиралась этот фильм смотреть, вообще-то. О Пушкине и Есенине уже можно снимать художественные фильмы. О Высоцком ещё нельзя. Нужна хорошая временная дистанция, когда уйдут все поколения, которые так или иначе знали его как современника. Мне не интересно, был ли он алкоголиком, наркоманом, скольких женщин и как любил. Мне важны его песни и его роли. Как писал Маяковский: "Я поэт, тем и интересен..." Мнению Гришковца о фильме доверяю. Своей позиции - тоже. Спасибо, GeorgiNNa, за хорошую публикацию!
ОтветитьУдалитьЯ наши фильмы не смотрю, чтобы не было мучительно больно. Я спрошу вслед за Гришковцом: зачем это кино сняли? На что ставили: на любовь нашего народа к копанию в грязном белье? Хотели заработать денег на имени человека, которого давно уже нет? Я думаю, старшее поколение не жаждет каких-то жареных фактов про Владимира Семеновича, а молодежи вообще по барабану. Не потому, что они плохие, просто они не жили в Советском Союзе, им многого из той жизни не понять, не принять. Кстати, недавно читала в РР размышления Анны Старобинец (тоже в связи с Высоцким): "Минут пятнадцать муж объясняет семилетнему Барсучку (это Сашина домашняя кличка) про Советский Союз. Про семидесятые годы. Про то, что выезд в другие страны был под запретом. Что тот, кто собирался уехать, подвергался травле. А тот, кто все же уехал, не мог вернуться обратно… Барсучок слушает, открыв рот, на лице — неподдельный ужас, в последний раз у нее было такое выражение, когда она смотрела мультфильм «Коралина» про параллельную реальность, в которой у всех вместо глаз пуговицы. «И вы тогда жили?» — спрашивает Саша, переварив информацию. «Ну да, жили, — отвечаю я. — Мы были детьми». «Ужас, — говорит Саша. — Вам было плохо?» Огромные серые глаза полны сочувствия. Легко, наверное, смотреть на мир такими глазами.
ОтветитьУдалитьВ свои семь лет Саша объездила всю Европу. Сейчас она думает об ужасной стране, в которой жили ее мама и папа. О стране, из которой не выпускали и в которую не впускали… Действительно, ужас ведь. «Нам было хорошо», — отвечаю я. Ее взгляд затуманивается, как будто я попросила ее вычесть из пяти десять. Как рассказать ей, что кроме «ужаса» было что-то другое? Как объяснить, что мы оставили вместе с детством в той, прежней стране?
А никак. Давным-давно я случайно познакомилась в Финляндии с одной русской женщиной. У нее был уютненький финский домик, уютненький финский муж и белобрысый ребенок, очень плохо говоривший по-русски и прекрасно — по-фински. Почему-то мне тогда врезались в память ее слова: «Самое грустное — не то, что мой сын говорит на моем родном языке с акцентом. А то, что он никогда не поймет моей шутки, моих намеков, моего контекста — ни на каком языке. Потому что я принадлежу одной стране и культуре, а он — другой».
С тех пор прошло много лет. Я прожила их с родными, которые были старше меня. С друзьями, которые были моими ровесниками. С мужем, который родился хоть и в Прибалтике, но все же в той же стране, что и я, который слушал ту же музыку, смотрел те же фильмы, понимал те же шутки. Я не заметила, как вместе с ними переехала в будущее, в новое время и государство. Я не заметила, как мы все прижились, «устроились» и освоились здесь. Волна моей эмиграции накрыла меня только теперь, когда подрос Барсучок. В каком-то смысле я ничем не отличаюсь от той женщины из Финляндии. Мой собственный ребенок не понимает и никогда не поймет моего «контекста». Нашего с Высоцким контекста.
«…Я смеюсь, умираю от смеха», — доносится хриплый голос из Сашиной комнаты. — «…Как поверили этому бр-р-р-еду?..» Опять она, самая смешная песня на диске. Саша слушает ее снова и снова, пытаясь расшифровать странный код, уловить тайный смысл, который от нее ускользает. Понять парадокс.
Мы не уезжали — но никогда не вернемся обратно…
А вообще-то грех жаловаться: наш ребенок любит Высоцкого."
Совершенно верно! Отличный комментарий! Мой взрослый ребёнок, который даже умудрился в первом классе полгода побыть октябрёнком, укоряет меня в связи, по-моему, с сервировкой стола: "Боюсь, ты утрачиваешь свой аристократизм..." Я тихо сползаю со стула. Так вот что он во мне, оказывается, ценит! Не продвинутость, современнось, модность и демократичность. Нет-нет! То, что вызывало в ровесниках насмешки и усмешки, то, что пряталось и скрывалось очень тщательно. То, в чём я себя, честно говоря, и не подозревала. Отцы и дети. Другой контекст.
ОтветитьУдалитьО, так Вы еще и графиня в пятом поколении? Или брать выше?
ОтветитьУдалитьНу конечно! В сорок восьмом! Просто молодёжь, оказывается, ценит в нас совсем не то, что мы ценим в себе и что привыкли ценить. Это же я не к тому, чтобы почваниться (а вышло именно так? Да?). Ну, пардон муа, сорри и как это по-графиньски-то будет? Не извольте беспокоиться! Всё вполне по-советски, хоть и не по-рабоче-крестьянски, правда.
ОтветитьУдалитьДа ведь завидки меня берут! И умница, и красавица, еще и голубых кровей.
ОтветитьУдалитьСкажем по-нашему, по-простому, по-княжески - мерси бьен! От такой же слышу. Вы меня перехвалите, боюсь. А я так и не узнаю, как идёт подготовка к восточному танцу в бисерах? ведь скоро уже на конкурс. Я переживаю.
ОтветитьУдалитьОт такой же? Ну-ну... Во мне, конечно, много чего перемешано (один дед мой - австрийский подданный, другой - вообще гагауз, прабабки там какие-то фантастические были), но интеллигенции, ни рабочей, никакой, никогда не наблюдалось. Тот дед, который Лукаш, может, и мог бы что-то рассказать про жизнь в Австрии (он был намного старше бабушки, с 1912 года), но, во-первых, это Украина, где *австрияков*, мягко скажем, недолюбливали, а во-вторых, он в самом начале войны попал в плен (их бросили с саперными лапатами прикрывать отступление основных войск при обороне Одессы) и до освобождения там пробыл. Что такое бывший военнопленный в послевоенной Украине? Вообщем, он ничего никому никогда не рассказывал (я думаю, что особо-то никому и интересно не было, была другая жизнь).
ОтветитьУдалитьОй, опять так длинно получилось, притомишься читать! Это Вы, коварная Greeneys, на меня так действуете!
А к конкурсу готовимся, мажусь лосьоном для придания коже оттенка загара, пока безрезультатно. Как только будет готов костюм, выложу фотографию, но это, наверное, случится не раньше субботы. Пока не переживаю, как-то все кажется далёким и нереальным, вот числа 10 начнется психоз. Танец я знаю, лишь бы не впасть на сцене в ступор. А еще 11 числа надо будет решить вопрос с прической, с макияжем (мы поедем в обед, для взрослых конкурс ближе к вечеру), вот это сильно напрягает.
ОтветитьУдалитьДорогая моя GeorgiNNa! Как интересно! Пишите длинно, мне это очень нравится. Жаль, что от Ваших предков не осталось никаких записей или устных рассказов. А может, есть? Вдруг найдётся? Ведь я тоже думала, что всё утрачено, но потихоньку размотала клубочек родословной по женской линии мамы. Теперь разматываю по линии папы. Собираюсь на старости лет писать авантюрный роман из жизни моих предков, у меня тоже были фантастические прабабки. Да и бабки. Да и тётушки. Да и я сама! А Ваша родословная невероятная! Будем, может быть, и в соавторстве работать. А что? Очень интересуюсь танцем, причёской, макияжем и цветом кожи. Но это уж потом, всему своё время. Мажьтесь - результат будет, время есть!
ОтветитьУдалитьВы большая молодец, что занимаетесь историей своей семьи. Мне это тоже близко, но, к сожалению, старшему поколению нашей семьи такие вопросы никогда не были интересны (время, что ли такое было, а может, от вечной нужды?) А теперь другое государство, послать запрос - проблема, получить ответ почти нереально. Мне всегда страшно, что мои дети не будут знать своих предков, своих корней, а отсюда начинается внутренняя культура.
ОтветитьУдалитьНу Вы всё равно рассказывайте детям хотя бы то, что знаете сами. Про деда Лукаша, про фантастических прабабок, хотя бы слухи, легенды, кусочки и эпизоды. Для наших детей, как я поняла на примере сына, это, оказывается, очень важно! Это очень развивает личность и создаёт чувство причастности, немного спасает от вселенского одиночества и, Вы правы, это вопрос внутренней культуры, конечно.
ОтветитьУдалить